🧠 Призма инклюзивности #3. Нестыковки и позиции

Поговорим чуть подробнее о позиционности (субъективности) нестыковок. Начнем с классики инклюзивного дизайна, в котором мы подсмотрели эту концепцию.

Для этого нам нужно вернуться в прошлый век и вспомнить, как определялось понятие инвалидности в прошлом и сравнить с тем, как оно определяется сегодня.

В 80х годах прошлого века ограничение (инвалидность) описывалось как персональный атрибут человека. Например, Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ) давала такое определение:

«В контексте опыта обеспечения здравоохранения, инвалидность — это любое  ограничение или отсутствие  (в результате дефекта) способности осуществлять ту или иную деятельность таким образом или в таких рамках, которые считаются нормальными для человека.»

Вы можете сравнить это с тем, как инвалидность сегодня определяет и описывает Министерство труда и соцзащиты РФ.

Со временем в мире произошел пересмотр данного понятия, и вот уже в 2000е та самая ВОЗ дает новое определение:

«Инвалидность — это не просто проблема со здоровьем. Это сложный феномен, отражающий взаимодействие между особенностями человеческого организма и особенностями общества, в котором этот человек живет.»

Что тут произошло? От адресации всех проблем к самому человеку с приписыванием ему отклонения от каких-то норм, мы вдруг начали замечать наличие этих норм и требований. И внезапно увидели в этих претензиях нестыковку (mismatch).

Такое несовпадение того, что человек может, и того, что требуется с другой стороны, оказалось ровно тем, на что нацелена дизайнерско-инженерная мысль: увидеть разрыв и найти для него решения. Ограничения стали задачей дизайна.

Когда я рассказываю об этом переходе, мне обычно кивают, мол да, все понятно, все просто.

"Удивительно, что человечество так долго шло до этой мысли."

Но в реальности вся наша культура пронизана ровно обратным. Она во многом нетерпима, а когда ее заставляют проявлять толерантность, она просто скрывается под удобной личиной игнорирования. Когда ее обвиняют в бесчувственности, она скатывается к "состраданию к убогости". Принятия позиций и их права на существование не происходит. Как человеческое общество и индивиды мы не справляемся с легкой на словах задачей перестать делить людей на своих и чужих, правильных и неправильных. И всегда находим этому удобные биологические или культурные объяснения.

Но это не лекция про культуру или этику. Вопрос в другом: признать, что в каждой такой нестыковке стоит проблема того, как устроено (спроектировано и реализовано) общество, очень сложно на практике. Еще сложнее удержать в голове эту позицию с тем, что такой сдвиг установки и точки зрения не изменяет показателей рассматриваемого человека (например, объективный медицинский диагноз от этого не исчезает). Еще сложнее удержать в голове эти две позиции с тем, что в понятие нормы, например, культурной, для живой популяции – это довольно широкое и скользкое понятие. Еще сложнее удержать в голове эти три позиции с тем, что ни одна из сторон взаимодействия не обязана видеть проблему так же, как видите ее вы со стороны. <...>

Вынырнули?

Приведу пример, как это работает. Я вчера (по отношению к тому, когда пишу эти строки) стоял на остановке и ждал автобус. Ко мне подходит мужчина и спрашивает, где останавливается "автобус сто".

Во мне сразу срабатывает несколько триггеров, которые приходится в себе гасить, чтобы разглядеть реальную проблему, отрефлексировать ее, но, главное, продраться через свое сопротивление и помочь человеку.

Во-первых, мой автобус подъезжает через минуту и в какой-то момент я краем глаза понимаю, что он подъехал и сейчас уедет, а я тут теряю время с человеком, который не может разобраться с Яндекс картами (это же так легко!).

Во-вторых, он выглядит и говорит не так, как я, очевидно, что русский для него не родной, хотя свою задачу он может объяснить. У меня срабатывают флажки чужести.

В-третьих, я и сам не знаю, где этот "автобус сто" останавливается, хотя кажется абсолютно знакомым, но я делаю ровно то, что он, как я думаю, должен был сделать сам: смотрю по всем табличкам остановок и пытаюсь выхватить взглядом. Что, трудно было?

Автобус уехал. Рррр.

В-четвертых, понимаю, что что-то не сходится, уточняю, что именно нужно и достаю свой телефон, чтобы тоже построить маршрут и понять, куда его ведет Яндекс. Тут где-то в подкорке срабатывает паранойя, а в друг он у меня телефон украдет? Время-то суровое.

В-пятых, он, конечно, не местный и от того, что я называю ему улицы, как-то проще не становится. Ну, блин, как тебе еще объяснить. Переходим на жесты, штуки и прочие туда, сюда, прямо, направо. Вот туда!

Разбираемся, показываю маршрут, терпеливо несколько раз объясняю. Человек благодарит и идет, куда показано.

Инклюзивный дизайн, а вслед за ним и спектральное мышление говорит, что каждый такой "триггер" или раздражитель — это проблема (вызов) для дизайна. Мы должны встать в позицию наблюдателя и со стороны выяснить стоящие за ними нестыковки.

Тогда оказывается, что интерфейс карт, возможно, не самый понятный, а не человек тупой. Тогда оказывается, что я плохо слышу на шумной улице, а акцент человека никак не связан с его проблемой. Тогда оказывается, что в городе и в системе навигации отсутствуют или не очевидны карты маршрутов в привязке к местности и можно просто никогда в жизни не узнать без подсказки, что нужный автобус за углом останавливается. Тогда оказывается, что социальная и медиа среда паразитируют на нашей тревожности, вместо того, чтобы ее снижать. Тогда оказывается, что попасть в состояние "неместного" можно даже в городе, в котором прожил всю жизнь.

Но, чтобы увидеть это, я должен уйти в саморефлексию или рефлексию относительно другого. То есть занять какую-то конкретную позицию, не совпадающую с позицией участника. Перестать искать виноватых, а вместо этого искать разрывы и превращать их в нестыковки.